Введение

В отчете представлены данные мониторинга трудовых протестов ЦСТП, который ведется с января 2008 г. Целью мониторинга является сбор, накопление и анализ информации о трудовых протестах в Российской Федерации. Протесты рассматриваются как наиболее очевидный индикатор конфликтности в трудовых отношениях, с помощью которого можно судить, насколько велика напряженность в отношениях между работниками и работодателями. Мониторинг трудовых протестов ЦСТП позволяет понять, как меняется уровень конфликтности, что вызывает напряженность и в каких формах она проявляется.

Общее количество протестов

В отчете данные о трудовых протестах в первой половине 2018 г. представлены в сопоставлении с соответствующими результатами за прошлые годы, т.е. в динамике. Ситуация в 2018 г. выглядит особенной в сравнении с предыдущими десятью годами. Начиная с июня, в стране, по сути, идет кампания протеста против законопроекта о повышении пенсионного возраста. Количество акций еще в июне превысило сотни, и безусловно, их можно отнести к трудовым протестом. Это сложное явление, которое заслуживает специального рассмотрения. Кроме того, волна протестов против повышения пенсионного возраста не закончилась и пока можно говорить только о первых результатах. Большая часть анализа в этом отчете сделана без учета противопенсионных протестов, о них в рамках мониторинга будет подготовлен отдельный материал. ( Методика и информационная база мониторинга трудовых протестов ЦСТП )

Таблица 1

Общее и среднее количество трудовых протестов за 2008-2018 г.

*Примечание: данные за 6 месяцев

Снижение количества протестов, впервые отмеченное год назад, продолжилось в 2018 г. В июне состоялось 20 акций, это на 13 % меньше, чем в мае. Всего за первое полугодие 2018 года зафиксировано 122 протеста, это на 28 % меньше, чем за полугодие 2017 г. А по сравнению с рекордным 2016 г количество протестов снизилось на 37 %, т.е. более чем на треть. Таким образом, тенденция снижения уровня протестности стала очевидной и долговременной. Несмотря на колебания и всплески активности, в целом трудовых протестов становится меньше, чем в предыдущие три года. Но в сравнении с более ранними периодами протестов по-прежнему много, и если традиционная помесячная динамика сохраниться, то к концу года общее число акций будет составлять примерно 250-270 случаев (без учета пенсионных).

Помесячную динамику за разные годы можно посмотреть на рис. 1.

Рис. 1. Месячная динамика количества протестов нарастающим итогом (кол-во протестов)

Показатель интенсивности протестов, определяемый как среднемесячное количество протестов за период, снизился в 2018 г. до 20 акций в месяц (в прошлом году этот показатель был равен 28). Для оценки среднемесячных показателей можно использовать два критерия – количество протестов, приходящихся на один календарный день или на один рабочий день. В предыдущие годы на каждый календарный день в первом полугодии приходилось по одной и более протестной акции. В 2018 г. психологический барьер, т.е. больше чем одна акция в рабочий день оказался «пробита» в сторону понижения. Теперь на каждый рабочий день приходится менее одной акции.

Месячная динамика протестов в 2018 г. тоже изменилась. Пиковое значение вернулось на апрель (26 акций), но в мае, на который всегда приходились минимальные значения, состоялось больше протестов, чем в июне. Помесячная динамика за весь период наблюдений изображена на рис.2.

Рис.2 Динамика количества протестов и стоп-акций (2008-2018 гг.)

За шесть месяцев 2018 г. было зафиксировано 58 стоп-акций, в ходе которых работа полностью или частично останавливалась либо замедлялась. В июне 2018 г. работа останавливалась в 12 случаях. Это меньше, чем в мае на 29 %. Число за полугодие меньше чем годом ранее на 6 %. Необходимо отменить, что при значительном сокращении общего количества протестов, число стоп-акций практически не изменилось. Оно меньше чем в 2016 и 2015 гг, но существенно выше чем в более ранние годы (на 29 %).

Показатель напряженности протестов, вычисляемый как отношение числа стоп-акций к их общему количеству за определенный период, в 2018 за 6 месяцев составил 47,5. Это максимум за весь срок наблюдений – никогда еще доля стоп-акций не была так высока! Месячная динамика показателя напряженности изображена на рис. 3.

Рис. 3. Доля стоп-акций в общем количестве трудовых протестов (%, по месяцам)

Учитывая, что число стоп-акций почти не изменилось, то ситуацию можно оценить следующим образом: уменьшилось количество менее радикальных акций, в ходе которых работники не останавливали работу, но количество радикальных акций осталось неизменным, что показывает рост индекса напряженности протестов.

Территориальная распространенность трудовых протестов

Важнейшим параметром мониторинга является территориальное распределение протестов по стране. Традиционно рассматривалось сравнение по Федеральным округам и регионам страны, а с 2015 г стал учитываться еще один параметр — размер населенного пункта, где проходил протест. В текущем 2018 году была произведена ретроспективная перекодировка значений по этой переменной, что позволяет рассмотреть динамику с 2012 г. Кроме того, среди региональных центров выделены так называемые города-миллионники (с населением более 1 млн. чел.). С помощью этого параметра можно рассмотреть распределение протестов по критерию «центр – периферия». Данные о распределении трудовых протестов по Федеральным округам приведены на рис. 4.

Рис. 4. Распределение трудовых протестов по Федеральным округам России 2012 – 2018* гг (% от общего числа протестов)

*Примечание: в 2018 г. данные приводятся за 6 месяцев

В последние годы наблюдаемой тенденцией стало выравнивание протестов по федеральным округам. Практически полностью исчезли так называемые «регионы — лидеры протестов». Но на коротких отрезках времени «лидеры» проявляются. В первом квартале текущего года выделился Уральский ФО, на его долю пришлось 29 % протестов. По итогам полугодия ситуация изменилась, и самым протестным стал Сибирский ФО (22 %), а Урал разделил вторую позицию с Центральным округом (17 и 18 % соответственно). Такое перераспределение не является чем-то особенным, протестные вспышки происходят, то в одном, то в другом регионе: В первом квартале 2018г. было много выступлений на Урале, во втором квартале в Сибирском ФО, но по итогам года доли обычно выравниваются и отличия за длительный период становятся незначительными. Исключением выглядит только Северо-Кавказский регион, в котором постоянно фиксируется минимальное количество протестов. Доля остальных округов хоть и колеблется, но пока преждевременно делать выводы, что в каком-то округе ситуация выглядит контрастной в сравнении с другими регионами. Опыт наблюдений показывает, что обстановка к концу года может измениться.
В регионы-лидеры по числу протестных акций входят: Москва (9,8 % от общего количества протестов), Челябинская область(6,6 %), Самарская и Сахалинская области (по 4,1 %), Санкт-Петербург (3,3 %).

Трудовые протесты в первом полугодии 2018 г. зафиксированы в 46 регионах страны (54 % от общего количества субъектов федерации). В 2017 г. за этот же период они наблюдались в 59 регионах (69 %). Уменьшение общего числа протестов привело к их меньшему распространению. Также снизилась и протестная нагрузка на один регион – в 2017 году на один протестный регион приходилось 2,8 протеста, а в 2018 г.– 2,6. Иными словами, слой протестов стал тоньше и площадь их распространения стала меньше.

Еще одним аспектом территориальной распространенности протестов является их локализация в различных типах городов и поселений. Данные об этом приведены на рис. 5. По сравнению с прошлыми отчетами теперь показатели пересчитаны начиная с 2012 г., среди региональных центров выделены города с численностью населения одним и более миллионов человек.

Рисунок 5. Распределение протестов по типам населенных пунктов в 2015-2018 гг. (% от общего числа протестов) *.

*Примечание: в 2018 г. данные за 6 месяцев

С 2013 по 2016 г. наблюдалось стабильное уменьшение числа протестов в мегаполисах страны (Москвы и Санкт-Петербурга). Очаги трудовой конфликтности смещались на периферию, причем как региональные центры, так и в города областного подчинения. Наблюдался даже рост протестности в сельской местности. С 2017 г. ситуация стала меняться – вновь увеличивается доля крупных центров – мегаполисов, городов-миллионников и региональных центров. Доля периферии (село и областные города) начала снижаться. Таким образом, становится понятным, что увеличение числа протестов в 2014-2016 гг. происходило за счет периферии, а доля центральных городов оставалась стабильной в абсолютном выражении. Уменьшение числа протестов в 2017-2018 гг. происходит за счет того, что периферия перестает протестовать и относительная доля центра и региональных центров снова выросла. Выделение в отчете больших городов позволяет понять, за счет чего меняется число протестов. Протестность центра — это величина более или менее постоянная, а протесты на периферии – величина меняющаяся.
В целом территориальная распространенность протестов существенных изменений не претерпела. Явных и постоянных лидеров среди округов нет, но наблюдается довольно интенсивная внутригодовая динамика по округам.

Выше говорилось, что, несмотря на снижение общего количества акций, число стоп-акций практически не уменьшилось. На рис. 6 показано распределение за последние 6,5 лет радикальных протестов, т.е. стоп-акций, по федеральным округам.

Рис. 6. Распределение стоп-акций по федеральным округам 2012-2018 гг. (% от числа стоп-акций) *.

*Примечание: в 2018 г. данные за 6 месяцев

Здесь опять наблюдается картина, похожая на распределение общего количества протестов. Значительных различий между округами не видно, но динамика по регионам заслуживает внимания. В Приволжском, Уральском и Дальневосточном округах заметен резкий подъем акций, связанных с остановками работ. В целом он компенсируется не менее значительным снижением числа подобных выступлений в Северо-Западном округе, а также в Сибирском и Южном округах. В целом видны краткосрочные и разнонаправленные тенденции.

ОТРАСЛЕВАЯ РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ

Распределение протестов по отраслям экономики — традиционный параметр мониторинга. Данные за последние шесть лет приведены на рис.7.

Рисунок 7. Распределение трудовых протестов по отраслям в 2011-2018 гг (% от общего количества протестов)

Основное изменение в отраслевой структуре – выравнивание промышленности и транспорта. Ранее доли этих двух отраслей сближались, но все-таки промышленность оставалась впереди. Теперь они сравнялись – на них приходится по 28 % от общего числа протестов. Среди отраслей промышленности, как всегда, лидирует машиностроение и металлообработка (47% от числа промышленных акций). В транспорте большая часть протестов приходится на работников, занятых на городских пассажирских перевозках (80%). Появились единичные акции в отраслях, где долгое время практически не было – в авиации и на железной дороге.

Бюджетный сектор остается на прежнем уровне. В первом полугодии 2018 г. на его долю пришлось 19 % протестов, причем если в прошлом лидерами были работники образования, то теперь чаще протестуют медики (9 %). Уменьшилось, по сравнению с 2017 г. количество выступлений в секторе ЖКХ (с 8 % в 2017 г. до 5 % в перовой половине 2018 г.), и в строительстве (с 14 до 11 %).

В целом отраслевую структуру можно охарактеризовать следующим образом: практически все отрасли вовлечены в протесты, какие-то больше, какие-то меньше. Тенденция смещения протестов в непромышленную сферу сохранилась, промышленность все больше теряет статус главного источника протестных акций. Неинституциализированные отрасли (пассажирский транспорт) или отрасли, где действуют слабые профсоюзы (бюджетный сектор) продолжают генерировать социальную напряженность в трудовой сфере.

Информация о распределении протестов по отраслям была бы неполной без рассмотрения стоп-акций. Лидеры радикальных акций – транспорт (26 %), промышленность (24 %), строительство (19 %). Интерес представляет не только, в какой отрасли происходит больше забастовок, но и их сопоставление с количеством акций, не сопровождающихся остановкой работ. Для этого можно использовать показатель отраслевой напряженности протестов, вычисляемый как разницу между долей стоп-акций в данной отрасли с долей акций без остановки работ в той же отрасли. Положительное значение этого показателя говорит о том, что в этой отрасли преобладают стоп-акции, отрицательное значение говорит о преобладании в отрасли протестов без остановки работ. Данные о показателе отраслевой напряженности за соответствующие периоды последних трех лет приведены на рис. 8.

Рис. 8. Показатель отраслевой напряженности протестов в 2016 -2018 гг. (данные за первые 6 месяцев соответствующего года %)

Отрасли, в которых происходят наиболее радикальные протесты – это транспорт, строительство и ЖКХ и профессиональный спорт. А в промышленности и в бюджетном секторе заметно небольшое преобладание акций без остановки работ, но, нужно иметь в виду, что коэффициент напряженности здесь невелик и имеет некоторую тенденцию к уменьшению.

ПРИЧИНЫ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Причины протестов можно считать ключевым параметром мониторинга трудовых протестов ЦСТП. Данные о причинах трудовых протестов приведены на рис. 9.

Рисунок 10. Причины трудовых протестов 2011-2018* гг. (% от общего количества протестов)**

Примечания: * Данные за шесть месяцев 2018 г
** так как в рамках одного протеста могло быть несколько причин, то сумма всех причин превышает 100%

Главной причиной протестов, как и в прошлые годы, остается невыплата заработной платы, полная или частичная, – на нее приходится 57 % всех акций. И годом ранее ситуация была похожей – 58 % от числа всех протестов были вызваны задержками зарплаты. Неплатежи остаются суперпричиной, намного опережающей все остальное. Но так же нужно отметить, что доля других, так называемых «зарплатных» причин тоже выросла, хотя и ненамного. Протесты против низкой зарплаты возросли с 19 % в 2017 г. до 21 % в 2018 г- рост 2 составил процентных пункта. Доля протестов из-за изменения систем оплаты труда увеличились на три процентных пункта — с 5 до 8 %. Возможно, такое увеличение не имеет значимого характера, но вопросы зарплаты остаются «чувствительной точкой» трудовых отношений.

Несомненный рост произошел в доле протестов из-за увольнения и сокращений персонала. В 2017 г. 11 % протестов были вызваны этой причиной. В первой половине текущего года 20 %, (это каждый пятый случай!) –рост на 9 процентных пунктов, и это очень тревожная тенденция. Последние четыре года динамика протестов из-за увольнений и невыплат зарплаты находились в противофазе – если росла доля акций из-за невыплат, то снижалась доля из-за увольнений. Это интерпретировалось так: задержки зарплаты затмевали все другие причины, делали их неважными. Но вот впервые за несколько лет рост одного не вызвал снижение другого. Доля акций из-за невыплат не снизилась, а доля выступлений из-за увольнений увеличилась. Если раньше такие случаи практически не совмещались, то теперь нередко проводятся акции, в которых работники одновременно выступают и против невыплат, и против увольнений. Резонанс этих двух параметров свидетельствует о крайне непростой ситуации и серьезном обострении напряженности в трудовых отношениях.
Похожая ситуация наблюдалась и в динамике выступлений против политики руководства в области реструктуризации. Их число росло, если снижались неплатежи и наоборот. В 2018 г. доля протестов из-за политики руководства составила 29 % (в 2017 г. – 24 %) — рост пять процентных пунктов. Это небольшое увеличение и оно вполне может оказаться случайным колебанием, но если это тенденция, то крайне тревожная.

Произошло некоторое снижение протестов в следствии «отказа администрации вступать в переговоры»: с 11 % в 2017 г до 5% в 2018г. Это минимальное значение за все время наблюдений. Анализ мониторинга показывает, что роль институциональных факторов, таких как законы, принципы трипартизма, диалога, становится все меньше. Все большее значение приобретают неформальные регуляторы – соотношение сил, борьба за влияние и «ручное управление», при которых переговорный процесс между участниками трудовых отношений не играет особой роли. Поэтому возмущаться тем, администрация отказывается вступать в диалог просто бессмысленно. Изучение структуры взаимодействия акторов трудовых протестов показывает, что появилось немало случаев, когда работники выдвигают свои первоначальные требования не работодателям, а сразу властям – региональным, местным или даже центральным. Люди понимают, что не имеет смысла требовать и жаловаться на то, чего нет, и не может быть, в данном случае переговорного процесса. И это опять тревожный симптом – деинституциализация трудовых конфликтов зашла настолько далеко, что становится видна даже с помощью столь простого индикатора, как доля протестов из-за отказа администрации вступать в переговоры.

Как всегда, на низком и практически неизменном уровне остается доля протестов из-за условий труда и режима труда. Эти причины крайне редко заставляют людей протестовать в ситуации, когда приходится сталкиваться с неплатежами, увольнениями и попытками администрации решить свои проблемы за счет работников.

Методика мониторинга позволяет измерять параметры невыплат зарплаты, а именно — размеры задолженностей, из-за которых возникают протесты, и сроки задолжности. К сожалению, этот параметр не всегда удается зафиксировать и данные по этим показателям нельзя считать достоверными в полной мере. Но их устойчивость вполне позволяет оценивать динамику параметров неплатежей. Данные о размере и сроках невыплаты зарплат приведены в табл. 2.

Данные о размере задолженности и сроках задержки зарплаты

(для протестов, где задержка зарплаты указывалась как одна из причин)

*Примечание: данные за 6 месяцев

К сожалению, достоверность данных о величине и сроках зарплатной задолженности существенно снизилась. Размер долга перед протестующими указывается только в 28 % случаев, а время просрочки в 43 %. В прошлые годы информации было значительно больше. 

Тем не менее, если комментировать полученные результаты, то видно, что они практически не изменились. По-прежнему велик размах в величине задолженностей: от 126 тыс. руб. до 500 млн. руб. Медианное значение составляет 15 млн. руб., а модальное (наиболее часто встречающееся) – 1 млн. руб.

Среднее время задолженности тоже не изменилось и в среднем составляет 4,5 месяца. Размах вариации увеличился от полумесяца до 48 месяцев! Медианное и модальное значение совпадают и равняются трем месяцам. По сравнению с прошлым годом порог терпимости если и снизился, то очень незначительно и он по-прежнему велик. Люди готовы терпеть невыплаты месяцами и даже годами, прежде чем переходить к каким-то активным действиям.

Практически по всем причинам выросла доля радикальных акций. В 2017 г. из-за изменения систем оплаты работа останавливалась только в каждом втором случае, а в 2018 г. в 70 %. Из-за увольнений: было 7 %, стало 17 %. Из-за нежелания администрации вести переговоры: было 18 % случаев, стало 67 %. Годом ранее главным поводом стоп-акций стали вопросы, связанные с зарплатой, а в 2018 г. радикальные акции возникают практически по всему спектру причин. Данные о соотношении стоп-акций с протестами, без остановок работ, приведены на рис. 10.

Рис. 10. Распределение стоп-акций и акций без остановки работ по причинам в 2017 г. (% от количества акций по данной причине)

Данные показывают, что статус суперпричины уверенно удерживается за невыплатами зарплаты. Но в 2018 г. доля остальных причин увеличивается, а не снижается, как в прошлые годы. Наблюдается рост значимости всех причин трудовых протестов. Это касается и радикальных акций — они стали возникать и в случаях, когда ранее работники ограничивались лишь собраниями и митингами.

ФОРМЫ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
В 2018 г. структура форм, в которых происходили трудовые протесты, практически не изменилась. Как и раньше чаще всего работники прибегают к выдвижению требований с угрозой последующего ужесточения протеста – это 53 % от общего числа акций. В рамках методики нашего Мониторинга это считается минимальной формой протеста. В прошлом году на долю этой формы приходилось примерно столько же, чуть более половины.
На втором месте стоит подача демонстративной жалобы в органы власти – 37 %. В современных условиях, когда нарушения трудовых прав работников становятся распространенными, обращение к властям, не только в надзорные органы (Гострудинспекция, прокуратура, следственный комитет и др.), но и к руководителям страны, регионов, к депутатам, становится формой протеста. К ней работники прибегают, когда не видят смысла вести диалог с работодателем. Чаще всего, это не главная форма, а сопутствующая, одна из спектра, который используют протестующие.
Третью и четвертую позицию, как обычно, делят – митинги (на предприятиях и за пределами), а также полные или частичные остановки работы (в том числе стихийные забастовки). На их долю приходится по 34 %. Данные о частоте использования различных форм протеста приведены на рис. 11.

Рисунок 11. Формы трудовых протестов 2011-2018* гг. (% от общего количества протестов**)

Примечания: * Данные за шесть месяцев 2018 г.
** так как в рамках одной протестной акции могло использоваться несколько форм, то сумма всех причин превышает 100%

Доля легальных форм протеста, как всегда, очень мала – 6%. Трудовые споры в соответствии с законодательством по-прежнему почти никто не использует. Из легальных способов протеста можно отметить только остановку работа по 142-й статье ТК (из-за более чем двухнедельной невыплаты зарплаты) – 5 %. Столь же мал и удельный вес сверхрадикальных акций, на долю голодовок приходится 6 %, на блокирование магистралей – 2 %.

Необходимо учитывать тот факт, что в рамках одной акции они могут использовать сразу несколько протестных форм – от выдвижения требований до забастовок и до каких-то более радикальных действий. Акции, в рамках которых используется несколько протестных форм, говорят о том, что работники, в ходе своего протеста, пытаются найти способ, позволяющий оказать действенное воздействие на работодателя. Чем больше таких комплексных протестов, тем сложнее процесс урегулирования трудовых конфликтов, хотя обратное неверно. Простые акции, в которых используется только одна форма протеста, свидетельствуют и о том, что работники сразу же нашли эффективное средство воздействия на работодателя либо отказались от дальнейшей борьбы.

Рис. 12. Количество форм протеста, которые используются в рамках одной протестной акции (% от числа акций)

С 2013 г. количество простых акций постоянно уменьшается: с 73 % до 43 % в 2018 г. Соответственно нарастает число более сложных акций, в которых работники используют сразу несколько форм. Это говорит о том, что найденные в последние годы варианты давления на работодателей перестали действовать и сегодня работникам опять приходится комбинировать, искать способы эффективного отстаивания своих позиций и влияния на работодателей.

Анализ форм протеста показывает, что их набор не меняется. Практически все, что используют работники для отстаивания своих прав и интересов, лежит за пределами трудового законодательства, а иногда, как в случае со сверхрадикальными акциями, так и за пределами права вообще. Единственное изменение, которое стоит отметить, это рост обращений к властям, как форма протеста. Но использование такого способа говорит, как минимум о двух вещах: во-первых, это означает, что внутренние механизмы урегулирования конфликтов на предприятиях не работают, а во-вторых, уже просто факт обращения работников стал актом протеста, требующим определенного мужества, чтобы «вынести сор» и начать говорить о своих проблемах.

УЧАСТНИКИ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
В первом полугодии 2018 г. произошел резкий рост количества стихийных акций – 75 %, по сравнению с прошлым годов рост на 22 процентных пункта! Роль профсоюзом стала минимальной – только 17 % всех протестных акций проводятся при участии первичных и (или) вышестоящих организаций (см. рис. 13).

Рисунок 13. Участники трудовых протестов 2008-2017* гг. (% от общего количества протестов**)

Примечания: * Данные за шесть месяцев 2017 г.
** так как в одной протестной акции могли участвовать несколько субъектов, то сумма превышает 100%

Для объяснения такого резкого изменения следует учесть тот отраслевой сдвиг, который был описан ранее. Увеличение доли отраслей, где нет профсоюзов либо где они слабы, приводит к тому, что акции протеста возникают спонтанно, без какого бы то ни было институционального регулирования. Ранее делался вывод о том, что подобный отраслевой сдвиг и рост неорганизованных акций приводит к тому, что неформальная экономика становится источником социальной напряженности в сфере труда. Отсюда не следует вывод, что профсоюзы устраняют социальную напряженность. Есть немало случаев, когда они просто гасят недовольство работников, не позволяют возникнуть стихийным акциям, но и не защищают интересы работников. Хотя, с другой стороны, есть немало примеров того, как профсоюзы в ходе переговоров находят решения, позволяющие снизить остроту противоречий и избежать конфликтов. Но, вне зависимости от того, что делают профсоюзы – загоняют конфликт внутрь или находят конструктивный компромисс, там, где их нет – ситуация хуже, там возникают спонтанные неорганизованные протесты.

Составитель: Бизюков П.В.,

ведущий специалист социально-экономических программ ЦСТП.

Материал подготовлен в рамках проекта «Трудовые права для всех»: знать и защищать свои права в кризисных ситуациях». Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.